Когда-то (точнее, в 1986 году) аспирантка Аня Герасимова с головой нырнула в рок-н-ролл, потом всплыла ненадолго, занималась филологией и переводами, после чего произошло уже окончательное погружение в музыку. Теперь ее знают в основном как Умку.

Все началось с
разбитой чашки

Надежда Жуковская

Коллектив под названием "Умка и Броневичок" работает в рок-н-ролльной традиции прошлого века. Они звучат так, что иногда кажется, что и не было ни "новой волны", ни, упаси господи, диско и техно, а продолжаются благословенные 60-е. Кого-то это раздражает, а мне кажется, что лучше той музыки никто ничего так и не придумал. В этом мнении я неодинока, о чем сужу хотя бы по количеству зрителей на концертах Умки. Некоторых помню полжизни, некоторые одного года с моим сыном, но самое главное - слова мы знаем наизусть и подпеваем довольно дружно.
Поскольку Умка до сих пор поет, в числе прочих, песни, датированные 86-87-ми годами, на это интервью мы позвали еще одного человека, Кирилла Медунова, с которого, как утверждает Умка, все и началось.
Аня: Вернее, все началось с разбитой чашки. Я тогда в аспирантуре Литературного института писала диссертацию по обэриутам.
Кирилл: А я в 1985-м году работал в Ленкоме дворником. На дворе была весна, и мы с другом поехали в Питер.
А.: И я тоже решила съездить в Питер по своим обэриутским делам. А там, конечно, ходила все время в "Сайгон" (кафе, где собирались хиппи. - Ред.).
К.: Там был удобный столик, крайний у окна. Смотрю - стоят мои знакомые, пьют кофе, и милая такая девушка с длинными черными волосами, как мне показалось, лет пятнадцати, рассказывает что-то ужасно смешное.
А.: Кит от смеха сел, схватился за единственную ножку этого стола, и все оказалось на полу - кофе, чашечки, пирожные...
К.: Ну и, не будь дурак, я выскочил на улицу, а за мной погналась официантка.
А.: А я, не будь дурочка, заплатила за разбитую чашку страшную по тем временам сумму, рубля два... Я сначала вообще думала - вот типичный олдовый питерский колдырь, ему и волос-то не нужно (Кит был коротко стриженный), такой он крутой. Оказалось, москвич.
К.: Мне пора было дальше дворничать, и вот я уезжаю с ощущением - какие же чудесные люди бывают! А дня через два стою себе в халате, с метлой и вижу - идет Аня с маленьким мальчиком (а это был ее сын Лешка) и говорит: "Я тут стипендию получила, так что пойдем пить коньяк".
- ...Так это все-таки про тебя - "Дворник-аристократ хорош, как умирающий Сократ"?
А.: Про него. Только это я потом сочинила. А у них, между прочим, в 85-м году существовала группа "Бульварный никто". Главный там был Сычев, а Кит играл на гитаре. Кит удивительный человек: дело не в технике, а в том, что вот он слышит чужую песню и принимает ее как родную, берет себе, как ребеночка, и начинает обихаживать, вроде как шапочку надевает или шарфик, и ребеночек сразу улыбается - вот такой подход. Поэтому, когда я стала сочинять песни, первый, к кому я с ними прискакала, был как раз Кит. А случилось это приблизительно через год после нашего знакомства.
А гремел тогда кто? Башлачев, Юра Наумов и Кинчев. Башлачев представлял русскую волну, поднятую Высоцким, Костя очень хотел всего нового, а Наумов играл себе свои заковыристые блюзы. Я ходила на квар-тирники и думала: а как же я? Перелом случился на Новый 1986 год, когда вся московская тусовка собралась в заброшенном доме, и там Поня пел свои песни. Меня такие завидки взяли! Я подумала - мне тоже надо. Надо такие песни сочинять, чтобы каждый мог взять гитару и спеть. Пришла к Киту и сказала: хочу играть рок-н-ролл, покажи мне третий аккорд. И "соль" он меня научил так брать, как я делаю это до сих пор (двумя пальцами, большим и средним, на третьем ладу). Вообще-то это неправильно, но, говорят, некоторые корневые американцы тоже так делают.
К.: Тогда было такое ощущение, что возможно все - прошибить лбом стенку, вылететь наружу, и ничего с тобой не случится!
А.: Ощущение конца света и начала нового. То есть на самом-то деле ничего еще было нельзя в 86-м году, но мы на это не обращали внимания. Выходишь из дому, руку поднимаешь и едешь на другой конец страны. И ничего не боишься - как со мной может что-то случиться? А сколько появилось интересного народа! И конечно, в таких обстоятельствах "невозможно было не начать писать произведения, отражающие нашу жизнь".
- Расскажите, как был записан первый проект.
К.: Мы собрались на Планерной, где жил замечательный человек Чапа, у него была мама и отчим, пожилой уже дядька, который очень любил музыку.
А.: Да он был чуть ли не моложе, чем мы сейчас!
К.: И на его магнитофоне, бытовом, но хорошего качества, мы записывались несколько часов подряд, с кондачка, просто - собрались и записали. Один дубль, максимум два.
А.: Вы с Кризом (Костя Золотайкин. - Ред.) играли на гитарах, ты еще и на флейте, а Илья Ценципер, нынешний главный редактор журнала "Афиша", на баночке с гречкой... Так, кстати, все эти пять, с позволения сказать, "альбомов" тех лет записаны с самыми разными людьми, иногда случайными. Потом делаешь четыре-пять копий на кассетах, раздаешь друзьям, ну и все. "Эрика" берет четыре копии...
- И практически сразу твои, Аня, песни пошли в народ. Помню, в начале 90-х питерские друзья меня стыдили - как же так, ты живешь в Москве и не знаешь Умку! Все еще пели песню "Смотри на карту, мы едем в Тарту". Только услышать это было практически негде. Это правда, что ты принципиально отказывалась от записей, не давала интервью, не хотела, чтобы твои песни звучали в эфире?
А.: Потому что нечему было звучать, нечему было и записываться. А издавать то, что мы записывали когда-то на кухне, а потом продавать, по-моему, верх неприличия.
У меня был огромный перерыв - с 87-го по 94-й год я ничего такого не делала, занималась другими вещами. И когда кто-то пытался ставить на радио мои старые записи, я очень обламывалась. Если бы я умерла, тогда пожалуйста. А так это что-то из области зверинца, а я не собираюсь быть зверьком за решеткой, на которого пялятся и говорят - вот они какие, хиппи, даже на гитарах не могут научиться нормально играть! Теперь-то есть что показать, есть что покрутить, а радио такого уже нет...
- Зато тебя сам Сева Новгородцев приглашал на Би-би-си, после чего даже компакт вышел - "Лондон".
А.: Который не советую слушать, потому что потом мы все это записали гораздо лучше, в спокойной обстановке. А тогда был в общем-то один мандраж: ну как же, Би-би-си, Новгородцев! Знаешь, когда корову забивают, ей очень страшно, у нее выделяется адреналин, в результате получается такая "испуганная говядина". Человек ест и говорит -нормальное мясо. А с другой стороны, корова могла бы ему рассказать, как это было... Вот то же самое и со мной. Диск "Компакт", например, первый "официальный" -тоже "испуганная говядина".
- Что тогда посоветовать слушателю, который толком не знает, что такое "Умка и Броневичок", но обнаруживает вдруг огромную дискографию?
А.: Ну, например, "Вельтшмерц", "Ход кротом", "Заначку", "Рай для инвалидов", "Unplugged". На два последних диска вошли как раз старые песни, которые мы записывали на те "кухонные" кассеты, а народ до сих пор никак не может их забыть и все приставал, чтобы мы издали эти записи. Но мы решили сделать все по уму и записали те же песни современным составом. По-моему, неплохо получилось.
- Несколько лет назад публика на ваших концертах напоминала ожившие 60-е. Просто какой-то заповедник хиппарей!
А.: Раньше меня никто не знал, кроме хиппарей, они и передавали друг другу кассетки. А сейчас круг расширился. Теперь основная аудитория -продвинутое студенчество, а кроме того, дядьки нашего возраста, которым всегда нравился рок-н-ролл, и вдруг - опа! - им показали, что такой рок, как они любят, есть и по-русски.
- А квартирники ты устраиваешь?
А.: Квартирники - это когда все приходят, снимают башмаки и начинает страшно вонять носками? А на кухне в это время пьют водку? По мне, платный квартирник вообще нонсенс. До сих пор иногда подходят люди и говорят: давай мы тебе устроим квартирник, заработаешь 200, 300 баксов. "А сколько народу у вас помещается?" - "Ну, 20 человек...". Представляешь, люди платят по 10 долларов не то чтобы даже Умку послушать, а чтобы хлопнуть ее по плечу и сказать: а давай выпьем с тобой. Видала я такие квартирники...
- Зато на твои концерты можно попасть без денег. Я больше не знаю музыкантов, которые любили бы играть бесплатно - как вы в кинотеатре "Улан-Батор", например.
А.: Мы, к сожалению, редко играем бесплатно, не так-то просто найти клуб, который на такое подпишется. Правда, вход на наши концерты дешевый, я стараюсь за этим следить.
- При этом рекламы, как правило, почти нет. И специально обученного продюсера, чтобы устраивал гастроли, тоже нет. Как же вы выкручиваетесь?
А.: У нас есть специально обученная я, а у меня есть большая географическая карта. Я смотрю, какие города находятся в одном регионе. Везде есть друзья, с которыми мы созваниваемся и решаем, что вот сейчас, допустим, поедем по маршруту Казань - Набережные Челны - Уфа - Челябинск - Новосибирск - Барнаул. Мы все время ездим.
- "Мне заграница не нужна, меня бесплатно кормит вся страна". И можно не сомневаться, что залы пустыми не будут. Ты же для целой прослойки людей живая легенда, кумир!
А.: Ох, как я не люблю эти слова типа "кумир", или вот еще есть такое словосочетание - "живая легенда"...
- Тем не менее ходят легенды типа "Умка преподавала в Оксфорде". И перевести Керуака тоже, согласись, большая ответственность, все-таки культовый писатель. Как это происходило?
А.: Насчет Оксфорда - вранье, в Литинституте разве что. А с Керуаком дело было так: в 1992 году я захотела издавать психоделический журнал, но современники понатащили столько графомании, что пришлось углубиться в историю. Я стала копать хипповую эру, быстро поняла, что без знания битников далеко не уйти, и переключилась на них - вроде как Лев Толстой, который начал роман о декабристах и выяснил, что все коренится в 1812 годе. Набрала материала на огромную биографическую книгу. Тогда же меня познакомили с Витей Коганом, и он предложил мне перевести какой-нибудь роман и издать под одной обложкой с его переводом "On The Road". Я и перевела "Бродяг Дхармы". А книжку про битников так и не написала, потому что опять стала песни сочинять, это во-первых, а во-вторых, потому что гранта не дали на поездку в Америку. А если б дали, то на несколько лет я засела бы за письменный стол и не было бы никаких песен.
- Какое все-таки вызывают уважение иные люди! Вот Аня Герасимова, она и Литинститут закончила, и кандидатскую защитила, и переводы у нее прекрасные, и песни поет...
А.:... и орешки все грызет!
- Я это к тому, что, к сожалению, многие из моих знакомых, которых можно условно назвать хиппи или волосатыми, которые двадцать лет назад казались такими талантливыми и многообещающими, просто исчезли. Канули в ничто, в никуда...
А.: Просто у тебя была иллюзия, что раз они волосатые, то они, в отличие от лысых, не канут. На самом деле всякие вредные вещества одинаково действуют на организм, и волосы еще никого не спасали "ни от пьянки, ни от простуд". Не так много путей, тем более для хипповой личности: либо спиться-сторчаться, либо уйти в монастырь, либо просто стать нормальным человеком и заняться своим делом...
Может ли человек находиться в рок-н-ролле и сохранять при этом какую-то конструктивность? Ну да. Но знаешь, те семь лет, когда я занималась "конструктивной деятельностью" в области литературы, в некотором смысле черные годы, потому что та дырочка, из которой мои песни выходят, была как будто заткнута пробкой. Очень хочется открыть рот и начать песни петь - а их нет. И никакими путешествиями не спасешься. Ни стишки писать, ни в гости ходить, ни сына воспитывать - все это очень хорошо, но не спасает... А потом случилась такая лавина! Как плотину прорвало. Осенью 95-го года я стала сочинять чуть ли не по две песни в день - такое было счастье!
- Да у тебя и сейчас счастливый вид. Понятно почему - скоро выйдет новый альбом. Ань, а как ты их сочиняешь, песни? Варишь себе кофе, а в голове: "Я знаю, где живет Сид Баррет..."?
А.: Про Сида Баррета было так: я ехала в метро на сведение альбома "Вельтшмерц" с книжкой про Баррета и в конце ее прочла, что есть какой-то мужик в Англии (кажется, Робин Хичкок), который считает себя как бы его прямым наследником. И он написал песню "I Know Where Sid Barrett Lives", что по-русски и есть "Я знаю, где живет Сид Баррет". По дороге накатала текст и нотки, приехала на студию и сразу записала. Самый быстрый путь: песня буквально приехала на метро. Вообще, я не понимаю, как люди садятся, берут бумагу и перо, пишут, стараются, ждут, когда снизойдет вдохновение... Обычно я хожу ("выхаживаю", как Маяковский описывал), и что-то складывается само. Или просыпаюсь прямо с готовой песней в голове. Причем в последнее время, как ни странно, это почему-то связано с сильной головной болью: начинается боль в виске, и я уже знаю, что дальше будет...
А дальше, разумеется, будет новый альбом. "Парк Победы" с десятком новых и парочкой старых (хорошо забытых) песен уже записан и должен выйти в январе 2004 года на "Отделении Выход".