31 января в киевском Центральном Доме Художника наблюдалось столпотворение олдовой хиповской братии - в Киев приехала Умка, то бишь Анна Герасимова, певица, автор песен и одна из самых известных хиппи на просторах всего бывшего Союза. Перед выступлением Умки и ее Броневичка (группа так называется) съемочная группа "Мелорамы" пообщалась с исполнительницей за кулисами. Для начала Умка попросила определиться с именем - то есть, к Умке обращаться лучше всего на "ты" (она не любит "выканий"), а вот обращение на "вы" относится к Анне Герасимовой. Естественно, мы с радостью согласились называть нашу собеседницу Умкой, и разговор прошел в легкой и расслабленной обстановке.

- Умка, насколько сильно изменилось сейчас твое творчество? Ты говорила, мол, вы играете музыку 60-х-70-х, что-то сейчас изменилось?

- Да ничего особенно и не изменилось. Стала лучше записывающая аппаратура, вот и все. А так приблизительно то же самое.

- То есть, музыка какая была раньше, такая и остается?

- Ну, приблизительно. Потому что музыка, которую мы слушаем, любим и пытаемся ее сохранить и поддерживать в себе и вокруг - она разная. Там есть и Rolling Stones, и наоборот, Jefferson Airplane, то есть, разные вещи, на которые можно ориентироваться.

- А образ жизни как-то изменился? Ну, понятно, что Умка - столп хиповой культуры, это мы в Интернете читали...

Там про столпы ничего не написано. Я этого, вообще-то, очень не люблю. У нас почему-то так считается, что если ты не задействован в истеблишменте, то значит ты невероятный андеграунд. По-моему это смешно.

- То есть, ты не андеграунд?

- Ну, я не сижу в подвале с двухметровым косяком. Я веду нормальный образ жизни, кушаю фрукты. Но, поскольку меня не крутят по "Нашему Радио", считается, что это невероятный андеграунд и очень круто.

- А радио ты слушаешь вообще?

- Вообще я не слушаю радио целенаправленно, но когда оно играет, то слушаю.

- Вы играете традиционный блюз, рок-н-ролл. А слушаешь ли ты новых исполнителей? Может, выделишь кого-то?

- Честно говоря, не особенно. Если я что-то новое слушаю, то это новые диски каких-то старых любимых людей. Боба Дилана, например. Я очень закостенелый персонаж.

- А, скажем, такие люди, как Ольга Арефьева, Рада, Чиж?

- Ольга Арефьева, Рада - это мои друзья.

- Ты хотела бы с ними какую-нибудь совместную программу сделать?

- Когда мы с Олей Арефьевой были помоложе и потерпимее друг к другу и к жизни, мы часто выступали вместе. Сейчас мы остаемся друзьями, но у нас теперь разные тенденции. Тем более, двое моих музыкантов играют также и в "Ковчеге". Так что, мы в любом случае должны будем играть хотя бы по очереди. А Чиж... я не понимаю его творчества.

- Тебя называют русской Дженис Джоплин, второй Янкой. Страдаешь ли ты от таких ярлыков?

- Они ошибаются. Я страдаю, что меня называют не так, как я есть. Хотя нет, на самом деле я от этого не страдаю нисколько. От этого страдают люди, которые приходят на концерт послушать вторую Дженис Джоплин, а там ничего такого не происходит. Почему-то у нас считается, что если женщина поет блюз, то это уже сразу Дженис Джоплин. Потом, опять же, Янка. Я очень уважаю Янку и то, что она сочиняла и пела, но это абсолютно противоположный мне персонаж. Вся та же энергетика, только с другим знаком.

- Скажи пожалуйста, на твой взгляд, существует ли разница между известностью и популярностью?

- Вот меня сегодня спросили: "Нравится ли вам чувствовать себя известным музыкантом?" Я сказала: "Не знаю, не пробовала". Ребята, на самом деле у меня в жизни такого ни разу не было, чтобы меня снимали одновременно три камеры, задавали какие-то вопросы, я чувствую себя неловко.

- Есть ли у тебя клипы? Хотела бы ты их снять?

- Я хочу, но у меня их нет. Потому что все, кто снимает клипы, снимет их не так, как нам нравится, а потом... мы же никому не нужны на телевидении.

- Ну как не нужны? А три камеры зачем тогда прибежали?

- Ну, не знаю. Наверное, надо в Киев переезжать, потому что в Москве как-то не интересуются.

- А в Киеве ты уже выступала раньше?

- Было несколько довольно смешных концертов полулюбительского характера. С группой мы никогда не приезжали.

- В чем секрет твоей жизнерадостности?

- Я не знаю. Но, честно говоря, иногда у меня ее начинает не хватать (смеется). Вот сейчас я, например, очень боюсь, что не все мои друзья, которые придут на концерт, смогут попасть внутрь. И я боюсь, что от этого буду плохо петь, расстраиваться, конфликтовать с администрацией. Мне это будет неприятно.

- Твоя публика изменилась за все эти годы?

- К ней прибавились люди чуть большего материального уровня. А может, это мои старые слушатели немножко поднялись.

- А почему, как ты думаешь, тебя любит молодежь, тинейджеры?

- Не знаю, может быть секрет в тембре голоса, таком, дискантообразном. Я знаю, что меня слушают и любят маленькие дети. Пляшут даже.

- Как тебе удается не стареть? Расскажи про свой образ жизни.

- Ну, я не пью... ну, не совсем не пью, иногда, конечно, пью, но мало. Вот не курю, это точно; занимаюсь йогой, между прочим, по утрам в течение получаса каждый день в течение уже двадцати с лишним лет. Но на самом деле совсем не поэтому (смеется).

- Как ты сохраняешь ощущение юности?

- Я, наверное, не взрослею. Но только потому, что мне этого не хочется. Хотя я с тоской думаю, что сейчас мне 40, а через 10 лет будет 50, и девочкой притворяться будет уже как-то...

- Ты уже не первый год на сцене. Что заставляет тебя работать и писать песни?

- Ну, это не работа. Это веселье такое, оттяг. Наверное, это и заставляет. Я ведь раньше занималась другими вещами: писала, переводила. Я и сейчас иногда этим занимаюсь.

- А если бы кто-нибудь спросил тебя, ради чего ты живешь, что бы ты ответила?

- Мне такие вопросы задавали в 18 лет. А сейчас я даже и не знаю. Ну, наверное, чтобы все было хорошо. Это странный вопрос. Но если нас такими сделали, то мы, значит, должны соответствовать своему назначению.